Данная статья рассматривает проблему интерпретации перевода названия художественного произведения на примере разбора заглавия произведения Бодлера «Lesfleursdumal». Проведённый анализ основывается на макроконтексте всего сборника стихотворении. Автор предлагает другие способы интерпретации названия с их обоснованием.

Ключевые слова: художественный перевод, макроконтекст, интерпретация, поэзия, Бодлер

Проблема интерпретации художественных текстов всегда была камнем преткновения для переводчиков, тем более когда мы имеем дело с поэтическим переводом. Перевести произведение, которое будет жить в языке вечно, непросто, но ещё сложнее представить читателю эквивалент его названия, «лицо», которое будет отображать смысл и форму того, что хотел передать автор.

Заголовок как наиболее выдающийся элемент начала литературного произведения, подобен раме картины, началу и концу музыкального произведения, поверхностям, ограничивающим скульптуру или архитектурное сооружение. Благодаря им мы осознаем, что все произведения искусства являются «конечной моделью бесконечного мира, отображением бесконечного в конечном, целого в эпизоде» [1].

Кроме того, заголовок настраивает аудиторию на определенную эмоциональную тональность. К нему вполне применимы слова Г. Я. Солганика: заголовок также «служит своего рода камертоном, определяющим стилистическое единство», но не отдельной строфы, а текста в целом [2].

По словам советского писателя и драматурга Сигизмунда Кржижановского, «заглавие, поскольку оно не в отрыве от единого книжного тела и поскольку оно, в параллель обложке, облегает текст и смысл, — вправе выдавать себя за главное книги». В своей книге «Поэтика заглавий» он дает такое определение заглавию: «Как завязь в процессе роста разворачивается постепенно множащимся и длиннящимся листами, так и заглавие постепенно лист за листом, раскрывается в книгу: книга и есть развернутое до конца заглавие, заглавие же — стянутая до объема двух-трех слов книга» [3]. Это лишь подчёркивает необходимость такого перевода названия, который приживётся в языке, не нарушит структурную целостность оригинала и передаст смысл произведения во всех наиболее полных смыслах.

Однако чаще всего при переводе с одного языка на другой происходит не подстановка одних кодовых единиц вместо других, а замена одного целого сообщения другим. Такой перевод представляет собой косвенную речь; переводчик перекодирует и передает сообщение, полученное им из какого-то источника. Таким образом, в переводе участвуют два эквивалентных сообщения, в двух различных кодах. Эквивалентность при существовании различия — это кардинальная проблема языка и центральная проблема лингвистики. Как и любой получатель вербального сообщения, лингвист является его интерпретатором [4].

В своей статье в качестве примера разбора названия было взято произведение Шарля Бодлера «Цветы зла» («Les fleurs du mal»). Все русские и советские переводчики интерпретировали это заглавие одинаково, как и указано выше. Однако почему же из всех вариантов многозначности перевода французского слова «mal» выбрали именно «зло», а не другой вариант? Необходимо провести контекстуальный анализ всего произведения и найти те «нити», которые связывают содержание и заголовок, а также обратить внимание на особенности переводов названий в русском языке.

В пределах общего понятия контекста существует широкий контекст (или «макроконтекст»), под которым имеется виду языковое окружение данной единицы, выходящее за рамки предложения; это — текстовой контекст, то есть совокупность языковых единиц, окружающих данную единицу в пределах, лежащих вне данного предложения. Точные рамки широкого контекста указать нельзя — это может быть контекст группы предложений, абзаца, главы или даже всего произведения (рассказа или романа) в целом [5]. В нашем случае это именно контекст целого сборника стихотворений, и в заголовок автор вынес всю суть своего труда.

В данном вопросе нужно также учесть полисемическую сущность французского слова «mal». Французский язык обладает одним из самых высоких уровней многозначности слов, что подтверждается во многих трудах о сущности французского языка, как, например, в учебнике Г. Г. Аврамова «Строение французского языка». В нём автор также подчёркивает, что «омонимия и многозначность повышают семантическую зависимость слова от контекста, ибо слово воспринимается и переводится не само по себе, но в словосочетании или в контексте всего предложения» [6]. В одном из самых распространённых среди переводчиков словарей Мультитран [7] содержится порядка двадцати синонимичных значений слова «mal», в которых оно может выступать как существительное, прилагательное и наречие. Все русские переводчики поэтического труда Бодлера единогласно выбрали как вариант перевода слово «зло». Не настаивая на неправоте их выбора, можно предположить, что есть и другие варианты перевода.

Во-первых, сочетание «dumal» можно перевести как «болезненный», «больной». Русская грамматика в данном случае не обладает таким же богатством интерпретации части речи, как французский язык. На возможность перевода прилагательным указывает также и французское предисловие к сборнику, написанное самим Бодлером «…je dédie ces fleurs maladives» («…посвящаю эти болезненные цветы») [8]. Однако, выбрав этот путь, переводчик встречает затруднения: прежде всего, русскому читателю привычней видеть словосочетание, состоящее из двух существительных со способом связи типа «управление», чем словосочетание со связью согласования, с существительным и прилагательным, как это привычно глазу французского читателя. Как отмечал В. Г. Гак, во французских текстах указание, уточнение даётся с помощью прилагательного, однако при переводе такое прилагательное нередко заменяется существительным [9]. Сочетание «болезненные цветы» будет резать ухо нашему читателю, тогда как для француза оно звучит вполне естественно.

В отличие от череды сыновей века, изгоев-избранников, обнаруживших море зла, разлившееся в мире, Бодлер с ужасом обнаружил его источник не вне себя, а в себе самом. В каждом! В любом! И как подлинный Поэт, не умеющий лицемерить и таиться, он предался саморазоблачению — не хитроумной исповеди Руссо, а эксгибиционизму подпольного человека Достоевского. Доселе красота была радостной и вдохновенной ложью, с Бодлером она стала скорбной и страдающей правдой, преследующей поэта как наваждение.

Смирение — значит приятие. Но как принять фальшь, лицемерие, страдание, неустроенность, саму эту покорность? Раз зло господствует в мире, призвание искусства — с безжалостной откровенностью отразить его, постичь его суть. После разочарования в бунте он не знает иной формы борьбы, кроме трагического разоблачения, срывания масок [10]. Во-вторых, данное название книги можно интерпретировать как «Цветы боли», исходя из макроконтекста всего цикла стихотворений.

Действительно, бодлеровские цветы — это женщины, манящие своим видом и ароматом, невинные на первый взгляд, но алчные, порочные и ядовитые внутри. Они сгнили изнутри, они больны, и больны неизлечимо. И эту боль они несут на протяжении всей своей жизни, передавая её каждому, кто их коснётся. Однако красота не может быть идеальной, и тем самым поэт подчёркивает свою мысль о том, что всё прекрасное всегда искажено, и даже если оно деформированное, мы влюбляемся в это, хоть изначально и видим лишь одну сторону медали. Идеал, лишённый недостатков, не может быть прекрасным, ведь тогда оно становится безликим и стерильным. И Бодлер видит в пороке ту неповторимую красоту, которая запоминается и поселяется в сердцах именно из-за своего несовершенства.

Панов писал: «Он рисует пороки так ярко, так беспощадно правдиво, что он не может загрязнить сердца: он может убить веру в жизнь, но отравить душу он не может». Культ прекрасного — это гигиена, это солнце, это воздух и море и дождь, это купание в озерной влаге, писал Эзра Паунд. Культ безобразного, Вийон, Бодлер, Корбьер, Бердсли — это диагноз. Вот почему культ прекрасного и описание уродств не являются противоположностями [10].

В-третьих, «Les fleurs du mal» в русском переводе могут иметь название «Цветы страданий». Сборник содержит описание страданий главного героя, через которые он проходит в поисках своего идеала. Так, например, в стихотворении «Благословение» («Bénédiction») первой части «Сплин и идеал» («Spleenetidéal») Бодлер пишет такие строки: «Страданье — путь один в обитель славы вечной, / Туда, где адских ков, земных скорбей венец…» («Je sais que la douleur est la noblesse unique / Où ne mordront jamais la terre et les enfers…») [8]. Жизнь, по словам автора, невозможна без страданий, и возможно, что именно через страдания можно достичь жизненного идеала. Однако нельзя оспаривать и правильность варианта перевода «Lesfleursdumal» как «Цветы зла», который прижился в русской культуре. В своей книге Бодлер исследует феномен зла в поэтическом ключе, противопоставляя и одновременно связывая его с красотой и притягательностью жизни, с её простыми плотскими удовольствиями.

Также сквозь всё повествование проходит образ Демона, который являет собой главный символ зла на земле. В поэтическом «Предисловии» («Aulecteur») звучат такие строки: «И Демон Трисмегист, баюкая мечту, / На мягком ложе зла наш разум усыпляет…» («Sur l’oreiller du mal c’est Satan Trimégiste / Qui berce longuement notre esprit enchanté…») [8]. Также в оригинальном тексте есть места, где французское «mal» переводится только лишь как «зло» и не имеет проблемы многозначности, например: «Иль зла бездонности не видит мудрый взгляд…» («La grandeur de ce mal où tu te crois savante…») [8]. Все русские издания сборника Бодлера носят заглавие «Цветы зла», что также подтверждает, что этот вариант названия является удачным.

Да, Сатана в поэзии — не более чем символ свободы поэта, ничем не ограниченной — даже Богом. Остальное — только поэтическая игра, только попытка преодолеть пошлость и тщету прозаической реальности. Великий поэт своей поэзией противостоит жизни с ее глупостью, политической суетой «великих дел», грязью насилия и обмана. Самые беспощадные тираны и вожди несвободны, ибо — вопреки их «величию» — должны играть роли тиранов и вождей, «голых королей», «мудрецов» и «миротворцев», «отцов народов» и «гуманистов» (по большому счету эта игра — копошение червей в куче говна). Когда же авгиевы конюшни расчищены, а «бессмертные» уходят в «ничто» — «никем», приходит время безвестных и проклятых — и тогда оказывается трудно вспомнить, в эпоху каких королей или князей жили Данте, Шекспир или Бодлер [10].

Однако на основании лишь этого факта нельзя утверждать, что он лучший, ведь при изменении названия произведения последующими переводчиками оно могло показаться читателю непривычным и незнакомым, тем самым оттолкнув последнего от прочтения нового перевода.

Необходимо отметить, что все варианты перевода названия сборника Шарля Бодлера «Lesfleursdumal», представленные в данной статье, являются правильными со стороны перевода в отрыве от всего контекста благодаря полисемичной природе французского слова «mal». Однако дальнейший выбор наиболее подходящего заглавия художественного произведения должен исходить от его макроконтекста — главного содержания и основной авторской идеи. Трудно интерпретировать такое серьёзное произведение, как «Lesfleursdumal», но совершенно точно можно установить, что «Цветы зла» — не единственный вариант перевода названия труда всей жизни Бодлера, и наравне с ним его можно было бы озаглавить как «Цветы боли», так и «Цветы страданий». Другая дилемма состоит в том, почему же ни один из русских переводчиков не отклонился от «классического» перевода заглавия и не интерпретировал его иначе, одним из нескольких вышеприведённых вариантов, но это уже тема для отдельного исследования.

Литература:

1. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. — С. 256.
2. Солганик Г. Я. Стилистика текста. М.,1997. — С. 43
3. Кржижановский С. Д. Поэтика заглавий. — М.: 1931.
4. Якобсон Р. О. О лингвистических аспектах перевода. // Избранные работы. М: Прогресс, 1985. — С. 361–368. — 456 С.
5. Бархударов Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода). М., «Междунар. отношения», 1975.
6. Аврамов Г. Г. «Строй французского языка» [учеб. пособие]. — Ростов н/Д: РГПУ. 2006. — 69 с.
7. Электронный словарь Мультитран [Электронный ресурс] / Значение слова «mal», Французско-русский и русско-французский словарь. — URL: http://www.multitran.ru/c/m.exe?l1=4&l2=2&s=mal (дата обращения: 21.10.2016).
8. Бодлер Ш. Цветы зла. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — 448 с. (перевод Эллиса с параллельным французским текстом)
9. Гак В. Г., Григорьев Б. Б. Теория и практика перевода: французский язык [учеб. пособие]. М.: «Либроком», 2013. — 464 С.
10. Гарин И. И. Проклятые поэты. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2003. — 848 с.